Единственный свидетель - Бог: повести - Страница 170

170

Децкий помчал к «Хозтоварам». Оставив машину за квартал, Децкий тылами вышел во двор магазина. «Иж» Данилы Григорьевича стоял на обычном своем месте у котельной трубы. Ждать пришлось недолго. Вместе с Данилой из служебного входа вышел Виктор Петрович; полморды последнего закрывали большие солнцезащитные очки, Децкий, угадав причину, получил удовольствие. Два торговца поспешно двигались к машине. Децкому было видно, как Данила Григорьевич открывал ключом левую дверку, затем он сел за руль, потянулся и поднял кнопку затвора на правой, и в машину влез Виктор Петрович. Стало слышно, как зафыркал мотор. Децкий, весь обратившись во внимание, замер, но, к его досаде, машина поползла задним ходом, а разворот ее и выезд на улицу скрыли мусорные баки. Тогда Децкий ринулся к своим «Жигулям» и на пределе допустимой скорости помчал к дому Данилы. Загнав машину во двор, Децкий вышел на поворот, где неминуемо должен был пройти «Иж». Он показался через пятнадцать минут. Децкий зафиксировал плавный сброс газа, мягкий поворот, и вдруг машина резко остановилась — это Данила Григорьевич увидел его. Открылась правая дверка, и послышался окрик: «Садись!»

Децкий махнул рукой: мол, езжай, пешком дотопаю.

Он глядел, как Данила Григорьевич пошевелил ногами, тронул рычаг скоростей, и «Иж» ровно пополз на дворовую стоянку. Но этих коротких наблюдений для сравнения и выводов было недостаточно, и Децкий решил последить за директором утром, когда тот будет выезжать. И Петеньку — крысу складскую — надо подсмотреть за рулем, наметил Децкий, и Олега Михайловича.

— Драться будешь? — спросил, подходя, Данила Григорьевич.

— Что, уже нажаловалась эта скотина, Виктор Петрович.

— Уж сразу и скотина. Ты ему фингал посадил.

— Он мне, дрянь облезлая, нос разбил, кровь шла, галстук испортил, сказал Децкий. — И то не жалуюсь.

— Свежо предание, — не поверил Данила Григорьевич. — Ну ладно, пойдем в дом.

Семейство — жена и двое сыновей — сидело у телевизора. Жена, увидев гостя, встрепенулась бежать в кухню, но Данила Григорьевич свеликодушничал: «Отдыхай, Маша, сами управимся».

Прошли на кухню.

— Выпьем? — спросил Данила.

Децкий отказался:

— Куда пить-то. На машине.

— Может, кофейку? — предложил хозяин.

Пока мололся кофе и кипятилась в джезве вода, молчали. Потом Данила сказал:

— Виктор Петрович — темный, конечно, малый, но иногда не врет. Ты за что его?

— Наглый он, а не темный, — отозвался Децкий. — За это.

— Слушай, — уставляясь Децкому в глаза, спросил хозяин, — ты и меня подозреваешь?

— Данила, дорогой, — сказал Децкий, — не хочется врать. Понятное дело, подозреваю.

— Ну и как ты, если не секрет, думаешь найти вора?

— А зачем мне вор? Он мне не нужен. Я свои деньги хочу вернуть. Пусть пришлет переводом.

— Положим, прислал? А дальше что? Придешь в милицию и объявишь: получил переводом или бандеролью десять тысяч.

— Четырнадцать тысяч, — поправил Децкий.

— Четырнадцать тысяч, — продолжал Данила Григорьевич, — так что, дело можно закрыть, будьте здоровы, напишите на нем «нераскрытое».

— Это милиции забота: закрывать или дознаваться, — ответил Децкий. Меня не волнует, она доказательств не соберет.

— Ты-то откуда знаешь?

— Потому что обдумывал.

— Выходит, кого-то предполагаешь?

Децкому хотелось выпалить: «Тебя!», но он ответил:

— Не так, Данила, все это просто. Конкретно я никого не подозреваю, но подозреваю, что к воровству уже прицепились два убийства: моя соседка и Паша. Или ты думаешь, Паша сам в час ночи поехал смерть искать на Веселовском шоссе.

— Пьяный был, — задумчиво ответил хозяин.

— Он и пьяный и трезвый куражиться на машине не любил.

— Так кого ты ищешь — вора или убийц? — спросил Данила.

— Это — одно лицо.

— Ищи, если неймется. Только ж совесть надо иметь. Сегодня твой следователь в магазин приходил. Сначала меня, потом Витьку допытывал твоими же вопросами.

— С большого грома всегда малый дождь, — сказал Децкий. — Следователь пришел. Ну и что? Пришел и ушел. Тебе-то чего бояться, ты ж не убивал.

— Сам знаешь чего. Он за тобою словно тень ходит: куда ты, туда он.

— Интересно, что бы ты делал на моем месте?

— Затих. Работал бы. У меня двое детей, их вырастить надо.

— Но кто-то же взял, и свой взял.

— Если ты полагаешь, что я тебе сочувствую, — сказал хозяин, — то это не так. Сам виноват. Стахановец нашелся. Ты с точки зрения закона — вор. И я — вор, и Петя, и Катя, и покойный Паша — все мы преступники. А ты сберкнижку завел. Идиот ты и задница. — Данила громко и матерно выругался. — Сам горишь, так хоть других в огонь не тяни…

Децкий слушал и колебался: то казалось — точно Данила, то казалось не он.

— Это само собой разумеется, — перебил Децкий, — а если по существу. Тебе ж Витька говорил, чем интересуюсь. Что, сказать нечего?

— Это я судьям скажу, — улыбаясь, ответил Данила Григорьевич. — Вот когда ты всех на скамью посадишь, я отвечу.

— Как знаешь! — поднялся Децкий.

— Шучу, шучу, садись, — примирительно сказал хозяин. — Там на вокзале, у входа в тоннель, киоск есть, пенсионерша в нем работает, знакомая. Я у нее перед поездом газеты брал. Спроси. Марфа Кирилловна зовут… А по правде говоря, Юра, есть одна просьба: пока тянется это дело, не трогал бы ты никого, по крайней мере, меня. Мне и без милиции хватает проверок…

— Ладно, — грубовато сказал Децкий. — Договорились.

Он вышел во двор в тоске и злости. День прошел, успехов же никаких, одни неприятности: Витька, гнида, кровь пустил, Катькин ублюдок посмеялся, Данила вежливо выгнал вон, а Петька надул. И все убеждают: заткнись, молчи, не касайся. «Дудки вам, — зло говорил Децкий, садясь в машину. — Дудки, милые. Скиньтесь по три тысячи — тогда. Это первое. А второе — кто за Пашу ответит?»

170